Неточные совпадения
— Я иду, прощайте! — сказала Анна и, поцеловав
сына, подошла
к Алексею Александровичу и протянула ему руку. — Ты очень мил, что
приехал.
Дарья Александровна, еще в Москве учившаяся с
сыном вместе латинскому языку,
приехав к Левиным, за правило себе поставила повторять с ним, хоть раз в день уроки самые трудные из арифметики и латинского.
Она не видала его со времени его неожиданного отъезда из Москвы и через старшего
сына требовала, чтоб он
приехал к ней.
После графини Лидии Ивановны
приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь
приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде
сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Между тем Николай Петрович тоже проснулся и отправился
к Аркадию, которого застал одетым. Отец и
сын вышли на террасу, под навес маркизы; возле перил, на столе, между большими букетами сирени, уже кипел самовар. Явилась девочка, та самая, которая накануне первая встретила
приезжих на крыльце, и тонким голосом проговорила...
И вот
приезжает к ней
сын, некрасивый такой, худущий, с остреньким носиком, но — удивительный!
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три
сына: всё собирают мужчин
к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина
сын приехал в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и добрый, да…
Но затем, простив ей по неведению, прибавил, «как бы смотря в книгу будущего» (выражалась госпожа Хохлакова в письме своем), и утешение, «что
сын ее Вася жив несомненно, и что или сам
приедет к ней вскорости, или письмо пришлет, и чтоб она шла в свой дом и ждала сего.
Таковы были сношения между сими двумя владельцами, как
сын Берестова
приехал к нему в деревню. Он был воспитан в *** университете и намеревался вступить в военную службу, но отец на то не соглашался.
К статской службе молодой человек чувствовал себя совершенно неспособным. Они друг другу не уступали, и молодой Алексей стал жить покамест барином, отпустив усы на всякий случай.
— Не пугайся, Катерина! Гляди: ничего нет! — говорил он, указывая по сторонам. — Это колдун хочет устрашить людей, чтобы никто не добрался до нечистого гнезда его. Баб только одних он напугает этим! Дай сюда на руки мне
сына! — При сем слове поднял пан Данило своего
сына вверх и поднес
к губам. — Что, Иван, ты не боишься колдунов? «Нет, говори, тятя, я козак». Полно же, перестань плакать! домой
приедем!
Приедем домой — мать накормит кашей, положит тебя спать в люльку, запоет...
По семейному соглашению,
сын капитана, Саня, жил у нас в Ровно весь учебный год, а мы всей семьей
приезжали к ним на каникулы.
В те дни, когда усадьба наполнялась говором и пением
приезжей молодежи, Петр ни разу не подходил
к фортепиано, на котором играл лишь старший из
сыновей Ставрученка, музыкант по профессии.
— Князь, — обратилась
к нему вдруг Нина Александровна, — я хотела вас спросить (для того, собственно, и попросила вас сюда), давно ли вы знаете моего
сына? Он говорил, кажется, что вы только сегодня откуда-то
приехали?
Самойло Евтихыч
приехал проведать
сына только через неделю и отнесся
к этому несчастию довольно безучастно: у него своих забот было по горло. Полное разорение сидело на носу, и дела шли хуже день ото дня. Петра Елисеича неприятно поразило такое отношение старого приятеля
к сыну, и он однажды вечером за чаем сказал Нюрочке...
Н. И. Тургенева я не видал, хоть в одно время были в Петербурге и в Москве. Он ни у кого из наших не был, а я, признаюсь, при всем прежнем моем уважении
к нему, не счел нужным его отыскивать после его книги.Матвей случайно встретился с ним в тверском дебаркадере. Обнялись. Тургенев его расспрашивал обо всех, познакомил его с
сыном и дочерью и по колокольчику расстались. Он опять уехал в Париж и вряд ли возвратится в Россию. Я не очень понимаю, зачем он теперь
приезжал…
И точно, словно какие-то болезненные стоны прорывались у нее иной раз в самых отчаянных и самых залихватских любовных мазурках танцоров, а
к тому же еще в город
приехал молодой тапер-немец; началась конкуренция, отодвинувшая вдову далеко на задний план, и она через два года после отъезда Юстина тихо скончалась, шепча горячую молитву за
сына.
Эта Масленица памятна для меня тем, что
к нам
приезжали в гости соседи, никогда у нас не бывавшие: Палагея Ардалионовна Рожнова с
сыном Митенькой; она сама была претолстая и не очень старая женщина,
сын же ее — урод по своей толщине, а потому особенно было смешно, что мать называла его Митенькой.
Веселенький деревенский домик полковника, освещенный солнцем, кажется, еще более обыкновенного повеселел. Сам Михайло Поликарпыч, с сияющим лицом, в своем домашнем нанковом сюртуке, ходил по зале:
к нему вчера только
приехал сын его, и теперь, пока тот спал еще, потому что всего было семь часов утра, полковник разговаривал с Ванькой, у которого от последней, вероятно, любви его появилось даже некоторое выражение чувств в лице.
— Да, — продолжала Мари, — и пишет, что они живут решительно в жерле огненном; целые дни на них сыплется град пуль и ядер — ужасно!.. Я
к тебе с
сыном приехала, — присовокупила она.
— Завтрашний день-с, — начал он, обращаясь
к Павлу и стараясь придать как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной ехать
к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз
сын ваш бывает в деревне и ни разу у меня не был!» У нее
сын ее теперь
приехал, офицер уж!..
К исправнику тоже все дети его
приехали; там пропасть теперь молодежи.
— Нелли! Вся надежда теперь на тебя! Есть один отец: ты его видела и знаешь; он проклял свою дочь и вчера приходил просить тебя
к себе вместо дочери. Теперь ее, Наташу (а ты говорила, что любишь ее!), оставил тот, которого она любила и для которого ушла от отца. Он
сын того князя, который
приезжал, помнишь, вечером ко мне и застал еще тебя одну, а ты убежала от него и потом была больна… Ты ведь знаешь его? Он злой человек!
Приехал к нему в побывку
сын, новоиспеченный двадцатилетний титулярный советник, молодой человек, с честью прошедший курс наук в самых лучших танцклассах того времени и основательно изучивший всего Поль де Кока.
Однажды
приезжает к ней в побывку
сын, молодой человек, только лет пять тому назад покинувший школьную скамью, и объявляет, что он уже получил место обер-секретаря в сенате.
К княгине на вакансию [Вакансия — здесь: каникулы.]
приехал из Петербурга родной ее
сын, кадет, [Кадет — воспитанник кадетского корпуса, учебного заведения в России, подготавливавшего
к офицерскому званию.] лет двенадцати...
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя
к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного
сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он
приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
В этих-то крайних обстоятельствах, полагая, что опека, опись имения, приезд суда и тому подобные неприятности происходят не столько от неплатежа процентов, сколько оттого, что она женщина, Анна Дмитриевна писала в полк
к сыну, чтоб он
приехал спасти свою мать в этом случае.
В голове его мелькнула одна удивительно красивая мысль: когда
приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены, то есть даже пятнадцать тысяч, без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы, и крепко-крепко, со слезами, прижать
к груди се cher fils, [этого дорогого
сына (фр.).] чем и покончить все счеты.
В следующие затем дни
к Марфиным многие
приезжали, а в том числе и m-me Тулузова; но они никого не принимали, за исключением одного Углакова, привезшего Егору Егорычу письмо от отца, в котором тот, извиняясь, что по болезни сам не может навестить друга, убедительно просил Марфина взять
к себе
сына в качестве ординарца для исполнения поручений по разным хлопотам, могущим встретиться при настоящем их семейном горе.
Егор Егорыч вздохнул и печально мотнул головой: ему живо припомнилась вся эта минувшая история, как сестра, совершенно несправедливо заступившись за
сына, разбранила Егора Егорыча самыми едкими и оскорбительными словами и даже просила его избавить от своих посещений, и как он, несмотря на то, все-таки
приезжал к ней несколько раз, как потом он ей писал длинные письма, желая внушить ей все безумие подобного отношения
к нему, и как на эти письма не получил от нее ни строчки в ответ.
Приезжал к нему из Петербурга двадцатидвухлетний поручик-сын и пробовал утешить старика, обнадеживая, что граф Иван Александрович надеется все повернуть на старую колею, но князь выслушал, на минуту просиял улыбкой и не поверил.
— Слушай, Трифон! Сослужи мне службу нетрудную: как
приедешь в Слободу, никому не заикнись, что меня встретил; а дня через три ступай
к матушке, скажи ей, да только ей одной, чтобы никто не слыхал, скажи, что сын-де твой, дал бог, здоров, бьет тебе челом.
Сын к отцу
приехал и с первого же слова уже фыркает!
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он отправлял нарочного с радостным известием
к Степану Михайлычу, написал письмо
к старикам и
к сестре Аксинье Степановне, прося ее
приехать как можно скорее крестить его
сына.
Приезжал из Сольвычегодского уезда по зимам, за тысячу верст, на оленях, его отец-зырянин, совершенный дикарь, останавливался за заставой на всполье, в сорокаградусные морозы, и
сын ходил
к нему ночевать и есть сырое мороженое оленье мясо.
— Перестанет!.. Не для тебя я
сына родил. У вас тут дух тяжелый… скучно, ровно в монастыре. Это вредно ребенку. А мне без него — нерадостно. Придешь домой — пусто. Не глядел бы ни на что. Не
к вам же мне переселиться ради него, — не я для него, он для меня. Так-то. Сестра Анфиса
приехала — присмотр за ним будет…
Он
приехал к матери с женою и трехлетним
сыном Кириллом.
Старики Протозановы так на это и смотрели, и когда
сын их Лев Львович, получив чин в гвардии,
приехал из Петербурга на побывку домой с тем же пламенем любви
к сиротке, с каким четыре года тому назад уехал, то они только обрадовались, что это чувство, выдержав испытание, остается прочным.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали
к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна
приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два
сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она
к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более за границей.
— Слава богу, четыре
сына и три дочери; но средства очень ограниченные… Мне бы весьма желалось
приехать к вам и побеседовать, знаете, этак по душе, как прежде беседовали.
Дарья Михайловна
приезжала каждое лето
к себе в деревню с своими детьми (у нее их было трое: дочь Наталья, семнадцати лет, и два
сына, десяти и девяти лет) и жила открыто, то есть принимала мужчин, особенно холостых; провинциальных барынь она терпеть не могла.
Сын был горячо, страстно
к нему привязан и очень тосковал, оставшись в Москве; старик через год
приехал навестить его, и мальчик так обрадовался, что получил от волнения горячку; бедный отец не мог долго мешкать в Москве и должен был оставить своего любимца еще больного.
Директор был несколько озадачен; но обозлившийся главный надзиратель возразил ей, «что она сама, по своей безрассудной горячности, портит все дело; что в отсутствие его она пользовалась слабостью начальства, брала
сына беспрестанно на дом, беспрестанно
приезжала в гимназию, возвращалась с дороги, наконец через два месяца опять
приехала, и что, таким образом, не дает возможности мальчику привыкнуть
к его новому положению; что причиною его болезни она сама, а не строгое начальство и что настоящий ее приезд наделает много зла, потому что
сын ее, который уже выздоравливал, сегодня поутру сделался очень болен».
Пόд-вечер
приехали гости
к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол в гостиной уставили вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый сосед, сидел на почетном месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки с сластями; он брал из каждой понемножку и важно обтирал себе губы; он был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому быть может, что он служил в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед в отставку, он женился и нажил себе двух дочерей и одного
сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали в руку, вертелись на местах, смотрели по сторонам; но заботливый хозяин тотчас нашелся...
К святкам
приехал его
сын Михаил Семеныч.
Сын его, Михаил Семеныч,
приехал позже, на праздники,
к Новому году.
Старик, очевидно, передал заведывание хозяйством в руки старшего
сына Дмитрия Михайловича, который по временам тоже
приезжал к нам в гости и нередко с двумя сестрами смолянками: Анной и Варварой Михайловнами.
Считая, вероятно, для
сына, предназначаемого в военную службу, мое товарищество полезным, хотя бы в видах практики в русском языке, полковник сперва упросил Крюммера отпускать меня в гостиницу в дни, когда сам
приезжал и брал
к себе
сына, а затем, узнавши, что изо всей школы на время двухмесячных каникул я один останусь в ней по отдаленности моих родителей, он упросил Крюммера отпустить меня
к ним вместе с
сыном.
Некоторые из соседей
приехали на похороны, пожалели о покойнике, открыли его несколько редких добродетелей, о которых при жизни и помину не было, и укоряли, наконец, неблагодарного
сына, не хотевшего
приехать к умирающему отцу.
Володя потом лежал, и ему
к голове прикладывали полотенце, смоченное в уксусе. Послали куда-то телеграмму, и на другой день
приехала дама, мать Чечевицына, и увезла своего
сына домой.
Капитан
приехал к нему вместо с
сыном.